Кажется, что Андрей Кокотюха — вездесущий. За год пишет до шести детских, приключенческих, детективных книг, работает над кино-и телесценариями, пишет для газет и журналов, занимается переводами и составлением биографических или популярно-исследовательских книг… А еще успевает побывать чуть ли не на всех книжных ярмарках, организует творческие встречи и просто живет. Создается впечатление, что его аккумулятор никогда не садится. Откровенно про страницы жизни, алкоголь, женщин и работу — как три крупнейших искушения — с Андреем Кокотюхой разговаривала наш корреспондент.
— Трудоголизм и максимальная отдача работе — для вас нормальный жизненный темп или необходимость, обусловленная необходимостью зарабатывать?
— Мой трудоголизм — следствие моего алкоголизма … У меня и алкоголь, и работа — все «на износ». Давно не пью. Но когда алкоголь присутствовал в моей жизни, никогда не останавливался, пока не упаду. Так и с работой. Загружаю себя только потому, что остановка для меня — смерть. Это тот поезд, из которого не спрыгнуть. Резко останавливаться после запоя невозможно — попадешь в больницу. Так и изменение рабочего темпа плохо влияет на психику, появляется впечатление, что ты оказался на обочине жизни.
Ловлю себя на мысли, что надо успеть многое сделать. Идей — больше, чем возможностей их реализации. А поскольку сам себе творческая мастерская и не могу подбирать себе работников, то приходится работать в напряженном темпе. И он для меня не обременяет, так как трудоголизм побуждает меня к организации собственной жизни, в которой должно быть время и на работу, и на то, чтобы сходить в кино, обязательно почитать минимум сто страниц в день … Реализация этого возможна только при самоорганизации.
Человек рожден в этот мир, чтобы чем-то себя угробить. Или алкоголем, или работой, или бессистемным сексом. Он осознанно или неосознанно работает на самоуничтожение. Все умрем — творческие люди чувствуют это очень остро, поэтому каждую работу выполняют как последнюю, максимально выкладываясь. У меня нет объяснения, почему мало отдыхаю. Просто не умею валяться на диване или на пляже. Худшее, что могу себе представить, — это отдых в горах, где полностью отсутствует инфраструктура, где можно или пить, или спать. Для меня лучший отдых — хорошо сделанная работа.
— Как вам удалось отказаться от алкоголя?
— Сам не знаю. Надеюсь, что от него не совсем отказался. Ибо трезвый образ жизни не считаю здоровым. Но нетрезвый образ жизни — для меня опасен. Нельзя всю жизнь воевать. Мужчине нужен экстремальный опыт. Кто рвется на войну, кто постоянно встревает в драки, кто по подземельям лазить, где много крыс и всевозможной нечисти, а кто-то начинает бухать. Так же, как и на любой войне, кто выбывает, кого бешеная пуля убивает, не выдерживает атаки, и кажется, бежит, а кто — считает себя ветераном, что свое уже отвоевал. Мне достаточно войны в этой жизни, уже десять лет «отвоевал». На первом курсе в 1988 году моя курсовая работа называлась «Борьба с пьянством и алкоголизмом в освещении СМИ». А когда мне было 36 лет, впервые начал серьезно лечиться от алкогольной зависимости. Вот такие перепады, и я их не скрываю. Да и для чего? Это же не гомосексуальная связь или смена пола, о которых нужно молчать. В экстремальном опыте для мужчины ничего постыдного нет. Но с меня этого экстрима достаточно. На все есть свое время. Нельзя воевать 20-30 лет подряд. В какой момент делаешь сознательный выбор: сложить оружие или продолжать бой. Я оружие сложил, когда увлечение алкоголем стало для меня не в радость, а в горе. А горя в жизни и так хватает. Теперь за радость у меня «отвечает» работа.
— А как лечились?
— Как только не лечился. Только, что не подшивался. А потом в один момент понял, что никакое лечение не помогает. Много писал об алкоголе и алкоголизме как журналист, общался с главным наркологом Киева по этому поводу. Он мне сказал, что алкоголь — уникальное изобретение человечества, только людям, особенно в нашей стране, он заменяет деньги. К примеру, если хочешь отблагодарить, то даешь не деньги, а наливаешь 100 граммов … Поэтому вылечить алкоголизм невозможно. Не бывает, как писал Довлатов, бывших князей, так и бывших алкоголиков не бывает. Нет врача, который тебя вылечит. И не надо перекладывать свои проблемы на чужие головы. Почему врачи должны тобой заниматься, если ты сам этого не хочешь. В какой-то момент мне стало жалко, даже не денег, а времени, которое трачу на врачей, и труды этих людей, которым и без меня работы хватает. Тогда сказал себе: «Все!». И началась игра, которая длится уже три года. Каждый день живешь как последний. Сегодня избежал мысли об алкоголе, значит — победил. Хотя эти мысли есть каждый день, особенно когда знаешь, что Табачник остается министром образования, — так и хочется с горя напиться, то поломать, покричать от безысходности. Потому что еще сделаешь? Но это не спасет. Алкоголь решает проблемы только до утра. А тогда они снова начинаются. Не надо слишком серьезно и слишком болезненно пропускать через себя все происходящее. Это путь к любой зависимости. Наконец, не бывает людей без зависимостей. Сейчас у меня зависимость от чтения, от просмотра фильмов, от работы. Одну зависимость сменил на другие.
— У вас типичный образ холостяка. Но недавно, с удивлением для себя, узнала, что вы женаты. Какое место в вашей жизни занимает семья?
— Стараюсь поддерживать образ холостяка. Так мне хочется.
— И о семье вы не говорите?
— Ничего интересно, экстремального в ней нет. Не знаю, что о ней можно рассказать, поэтому пусть лучше будет образ холостяка.
— Вам приходится искать работу, или вам хватает предложений?
— Никогда в жизни не выставлял себя на рынок труда. Работа сама меня находила. Открыл одну особенность — деньги сами тебя находят, причем именно тогда, когда нужны, и в том количестве, которое необходимо. Когда специально начинаю заниматься поиском работы — не нахожу ее. Тогда машу на все рукой, и за пару дней кто-то звонит и что-то предлагает. Может, такие у меня отношения с Богом. Он бережет меня от того, чтобы я писал объявление: «Ищу работу». Для меня не понятен образ жизни тех, кто не может найти себя в жизни и заходит в Интернет набирая в поисковой строке фразу «ищу работу киев». А некоторым писателям приходится и это делать, идти работать в какой-то политический штаб. А это худшее, что может быть для человека, — пересечься с политиками. Это губит. В политике хороший человек становится плохим, а, возвращаясь из политика в люди, хорошим уже не становится. Это как венерическая болезнь — ее невозможно вылечить, как загнать внутрь. Но клеймо сифилитика остается на всю жизнь …
— Позволяете себе отказываться от работы, которую вам предлагают, считаете, если работа идет вам в руки, надо за нее браться?
— Мне не предлагают работу, которую не могу сделать. Однажды предложили написать сценарий мелодрамы. Я не то, что отказался, мы просто поняли, не говоря друг другу ни слова, что не смогу это сделать. Предложение отозвали. Существует некий контроль над нами. Не дядя с бородой на облаке и не поп в подряснике, а какая действительно высшая сила, которая четко знает, сколько выдержишь, груз какого веса положить тебе на плечи.
— Какая из ваших сфер работы приносит наибольшую прибыль?
— На художественных книгах не зарабатываю. Это работа для имиджа, хобби. Но поскольку сюжеты моих художественных книг так или иначе становятся сценариями к фильмам, то и они приносят прибыль. От кино и телевидения идет больше всего денег, эти проекты дольше реализуются. Переводной или документальной книгой финансово выгодно заниматься. «Политическими» книгами заниматься уже не хочу. И, к счастью, последние годы мне это и не предлагают. Самое интересное было бы заниматься только литературой и кино, и больше ни на что себя не тратить. И, пожалуй, все к этому идет.